29 мая 2017 года Святейший Патриарх Московский посетил Киргизско-Российский славянский университет имени Б.Н. Ельцина в Бишкеке, где состоялась презентация книги Его Святейшества «Свобода и ответственность» на киргизском языке. Предстоятель Русской Православной Церкви обратился к собравшимся со словом.

Уважаемый Владимир Иванович! Уважаемая Гульмира Каримовна! Дорогие участники собрания, ученая корпорация, студенчество!

Для меня всегда связано с особыми переживаниями посещение учебных заведений, соприкосновение с преподавательской корпорацией, участие в разного рода дискуссиях на университетских площадках, потому что, как я уже нередко говорил, самым счастливым временем моей жизни были годы, связанные с высшим учебным заведением — с Ленинградской (в то время) духовной академией, где в течение десяти лет я был ректором.

Работа ректора научила меня многому, в том числе дисциплине мысли и ответственности за слово. Сейчас, когда я наблюдаю дискуссии в Интернете, меня больше всего поражает полное отсутствие у многих участников чувства ответственности за произнесенные или написанные слова. Подобное часто бывает и на политических митингах — выступающие просто не отдают себе отчета в том, что говорят. А вот в научном сообществе такое невозможно. Вспоминаю наши дискуссии на ученом совете. Каждый старался правильно выражать свои мысли и обосновывать свою позицию, потому что если мысль была сформулирована неверно, а аргументов недоставало, то в 100 % случаев коллеги корректно поправляли выступающего. Наверное, научное сообщество — это и есть место, где человек по-настоящему приучается нести ответственность за каждое свое слово. Многие здесь присутствующие участвовали в разного рода диспутах, в обсуждении кандидатских и докторских работ — все это, еще раз подчеркну, формирует культуру мысли, культуру речи и, самое главное, ответственность за произнесенные слова.

Глубоко убежден, что едва ли не главной проблемой современности на философском, политическом, общественном и даже на бытовом уровнях является проблема свободы. Если вы остановите любого человека на улице и спросите: «ты за свободу или против нее?», каждый ответит: «конечно, за свободу». Стремление к свободе заложено в нашу природу Самим Богом, ведь Он мог создать нас такими, чтобы мы делали только добро. Я уже неоднократно употреблял это сравнение: Он мог вложить в нас некую программу, «завести», как мы заводим будильник. Он мог создать человека, который был бы запрограммирован исключительно на добро, но это был бы не человек, — это была бы машина. А Богу было угодно вложить Свой образ в нашу природу. Бог свободен, в том числе в выборе между добром и злом, но Он никогда не совершает зла, Он совершает только добро. По Его образу создана наша душа, так что можно сказать, что свобода онтологически присутствует в человеческой природе: по сути, без свободы нет человеческой природы, человеческой личности.

Вот почему у человека ярко выражено стремление к свободе, в том числе в политической, общественной, личной сфере. Необходимо согласиться с тезисом, что свобода присуща человеческой природе и потому должна быть реализована, а всякое ограничение свободы приносит человеку чувство неудовлетворения, а то и горя.

Но ведь сколько голов, столько и умов. Каждый по-своему обустраивает жизнь, по-своему понимает свободу, и для того чтобы разные понимания свободы не приводили к конфликтам, человеческое общество регулируется правом. В ходе исторического развития люди пришли к пониманию того, что свобода личности, должна ограничиваться свободой другого человека, т.е. нельзя делать нечто, реализуя свою свободу, но при этом нарушая свободу другого человека. На определенном историческом этапе, называемом Новым временем, распространение философских идей, связанных с эпохой Ренессанса, привело к тому, что особый акцент стал делаться на человеческих свободах, на развитии права как системы, призванной гармонизировать их проявления. Эта система, связанная с так называемым философским либерализмом, существует до сих пор. Само слово «либерализм» происходит от слова «свобода», и многим доныне кажется, что общество, построенное на основе либерализма, является идеальным и никаких иных ограничений человеческой свободы не требуется. С моей точки зрения, это глубочайшее заблуждение, которое приводит современную цивилизацию, построенную на либеральных принципах, к глубокому духовному, культурному и политическому кризису.

Я впервые стал задумываться на тему свободы в 1990-е годы. Когда мы жили в Советском Союзе, все мы были за свободу, даже не вполне понимая, что означает быть свободным человеком. Мы стремились к тому, чтобы общество было свободным, но глубоко задуматься на эти темы было невозможно. Права человека воспринимались как нечто само собой разумеющееся, хотя уже тогда мы чувствовали, что определенные страны используют эту тему как инструмент политического воздействия на ситуацию в Советском Союзе. Не хочу сейчас входить в детали, но люди старшего и среднего поколения помнят, как тема прав человека использовалась для борьбы с советским режимом и с Советским Союзом в целом.

Но когда все эти страсти отгремели, меня эта тема задела, потому что, по мере обретения свободы, в нашей стране стали обнаруживаться такие страшные проявления человеческой природы, что многие стали воздыхать о старых временах, когда было больше порядка. Именно стык эпох и заставил меня задуматься о том, что по-настоящему означают свобода и права человека. В 1998-1999 годах я опубликовал в «Независимой газете» две статьи с критическим вызовом в адрес либеральной интерпретации этих понятий.

Я ожидал, что на меня будет брошена вся мощь современного либерализма, господствовавшего в то время в России. Я ждал открытого дискурса, открытой полемики, собираясь внимательно проанализировать все ответные выступления, с тем чтобы еще раз осмыслить свою позицию — а вдруг я в чем-то ошибаюсь? Я стал прислушиваться, присматриваться, но с удивлением обнаружил, что, кроме ругани в мой адрес, не было ничего. Все аргументы против были чисто эмоционального характера. Например, один журналист либеральных взглядов сказал обо мне (я был тогда митрополитом): «Вы знаете, что замышляет митрополит? Он хочет превратить Россию в страну по примеру Ирана времен Хомейни и покрыть ее кострами инквизиции». Когда я прочитал это, я перекрестился и сказал: «Если это единственный аргумент против того, что я говорю, значит, аргументов нет». И до сих пор я не нашел ни в нашей стране, ни на Западе философских аргументов против концепции, которую предложил.

Не буду много говорить об этой концепции, — перед вами есть текст. Скажу только следующее. Бог вложил в природу человека чувство свободы, стремление к свободе, но Он вложил в нашу природу еще и нравственное чувство или совесть. А что такое совесть? Марксистское объяснение было очень простым: совесть формируется окружающей средой. Но тогда должно существовать огромное количество разных моделей совести. Возьмите современное человечество: одна ситуация где-нибудь на Полинезийских островах, другая — в России, третья — в Соединенных Штатах. Значит, разные культурные, экономические, социально-политические контексты должны формировать разные модели совести, но ведь этого не происходит. Совесть — это универсальное понятие. Что хорошо, а что плохо, все везде понимают одинаково. Есть, конечно, культурные нюансы, но не о них речь — речь о самом принципе, о том, что совесть отзывается на совершенно конкретные вызовы, очень ясно сформулированные в десяти заповедях.

Когда мы обижаем несправедливо человека, когда обижают нас, совесть подталкивает нас к каким-то действиям. Когда мы видим воровство или, сохрани Бог, являемся свидетелями насилия, убийства, когда мы видим оскорбление старших, несправедливость по отношению к людям старшего поколения, тогда совесть наша возбуждает нашу внутреннюю энергию, наши мысли, и мы реагируем на эти вызовы. И если необходимо реализовать стремление к свободе, чувство которой вложено в человеческую природу Богом, то возникает вопрос: а как же быть с нравственностью? Разве нравственность никак не должна реализовываться? Свобода может, а нравственность не должна? Ведь совершенно очевидно, что все законы, вся юриспруденция вторичны по отношению к нравственности. Если законы, которые принимает то или иное общество, расходятся с нравственными принципами, теми самыми, которые формируют голос нашей совести, то такие законы мы называем несправедливыми. Например, законы фашистской Германии были несправедливы, как и законы Южно-Африканской Республики в период апартеида, когда дискриминировалось черное население. Весь мир говорил тогда: это несправедливые законы. Почему? Потому что они противоречили нравственному чувству. Если закон порывает свою связь с нравственностью, он перестает быть для человека обязательным.

Но, с другой стороны, без нравственного чувства и свобода не может «работать» по-настоящему. Если либеральное общество настаивает на том, что достаточно юридических, законодательных ограничений, — «там, где начинается свобода другого человека, кончается моя свобода», — то ведь этим принципом не покрыть всю множественность, всю вариативность человеческого поведения, потому что можно вести себя, реализуя собственную свободу, не нарушая закон, но причиняя ужасный вред и страдания душе другого человека. Например, в семейных конфликтах закон может и не нарушаться, но отношения становятся страшными, люди живут как в аду. Почему так происходит? А потому что в данном случае реализация свободы нарушает нравственные принципы. Как право не может существовать без нравственности, так без нравственного начала не может существовать свобода.

Вот так и возникла мысль, что о всем этом необходимо ясно говорить людям, — о том, что только в условиях нравственной ответственности может достойным образом реализовываться человеческая свобода. Ведь тема ограничения человеческой свободы нравственностью сегодня очень актуальна. Вы знаете, что в некоторых странах Запада, к сожалению, принимаются законы, которые порывают с нравственной природой человека, с совестью. Например, законы о так называемых гомосексуальных браках — почему люди так восстали против них? Да по той же причине, по которой восставали против фашистских законов, против законов апартеида. Эти законы порывают с нравственностью, а когда законодательство теряет связь с нравственностью, оно перестает быть приемлемым, оно вызывает протесты. Миллионные демонстрации верующих людей во Франции были разогнаны полицией. Они протестовали против того, чтобы четыре или пять человек в Сенате решили судьбу этих ужасных законов. Несколько человек — таков был баланс — выиграли голосование и заставили всю страну жить по новым законам, требуя забыть, что такое папа и мама, и говорить «родитель № 1», «родитель № 2». Это и есть и результат акцентирования темы свободы при полном игнорировании нравственной ответственности.

Если мы хотим быть свободными людьми, если мы хотим строить реально свободное общество, мы никогда не должны разрывать свободу и нравственную ответственность. Это касается и личной жизни человека, и семейной, общественной, государственной жизни. Я глубоко убежден в том, что этот соблазн, это историческое искушение, — которое привело некоторые страны к принятию законов, разрывающих всякую связь с нравственным началом, — все это должно пройти. В противном случае человеческое общество, разорвав связь между свободой и нравственной ответственностью, разорвав связь между правом и нравственным началом, станет нежизнеспособным. Почему? А потому что Бог вложил в нашу природу чувство свободы и нравственное чувство. И если внешняя система начинает подавлять или разрушать эту матрицу нашего духовного состояния, происходящую от Бога, то ни к какому счастью такая модель поведения и общественного устройства привести не может. Поэтому то, о чем мы говорим, — не частный философский случай, не отвлеченная проблема. Глубоко убежден: от решения вопроса соотношения нравственной ответственности и свободы зависит само существование человеческого общества.

Я рад, что эта книга переведена на киргизский язык, и рад, что она вызывает некий интерес в вашем обществе. Надеюсь, наша сегодняшняя встреча может этот интерес укрепить, и дай Бог, чтобы все больше и больше людей сознавали, что не может быть счастья без свободы и нравственной ответственности.

Благодарю вас за внимание.

Пресс-служба Патриарха Московского и всея Руси

Слово Патриарха | Июн 1, 2017