Чем приходская жизнь в сельской местности отличается от жизни в мегаполисе? Так ли плохо, когда приход совсем небольшой? И сложно ли быть настоятелем-писателем? Мыслями об этом в интервью для портала «Приходы» делится протоиерей Александр Брагар (его творческий псевдоним – Александр Дьяченко), настоятель храма Тихвинской иконы Божией Матери села Иваново Александровской епархии и известный писатель, автор четырех книг, вышедших в издательстве «Никея».
Отец Александр, на приходе как-то реализуется ваш писательский опыт? Выходит ли у вас приходской листок или газета? В последнее время в церковных кругах часто ставится вопрос о нужности печатного приходского СМИ – а у вас какое мнение?
– В первую очередь тут нельзя всех под одну гребенку. «Надо» – и у всех приходские листки. «Не надо» – и ни у кого их нет. У каждого прихода свои нужды. Есть храмы в больших городах, где много событий и много человек, надо всем рассказать, что делается в приходе. А нам никакая газета не нужна. Священник встал на амвоне и все объявления сделал. Кому помочь, кто заболел – все это можно сказать после службы. А уж если надо какую-то информацию напечатать, ее можно повесить на информационной доске в храме – вот и все.
То есть вы в курсе, когда кто-то заболел, у кого-то что-то произошло?..
– Конечно. У нас же маленький приход, мы все друг друга знаем. Мы как одна семья.
У нас сейчас в городских приходах часто настоятели сетуют, что прихожане неактивные. Посмотришь, вроде огромный приход, а какие-то элементарные вещи попросить некого: постояли на литургии – и все разошлись. А в ваших рассказах, действительно, слышится совсем другое: кто-то помог с удовольствием, со всеми вы в дружеских отношениях, что-то такое все время сквозит очень душевное. Действительно ли это так?
– Начнем с того, что мы ведь восстанавливали храм все вместе. И костяк прихода – люди, которые этим делом занимались. Они все еще живы, но некоторые уже уходят. И на их место практически никто не встает – это тоже проблема, на самом деле. Здесь очень важно, что мы все-таки живем в небольшом населенном пункте и можем дотянуться до любого нашего прихожанина: у кого-то проблемы, кто-то заболел… У нас существует своя, как мы ее называем, касса взаимопомощи. Это не церковные деньги, а люди сами по себе копеечку вкладывают, чтобы потом при необходимости помочь другому. Положим, человеку операцию делают, лекарства надо купить, – вот все это отсюда и идет.
Я считаю, нужно формировать на приходе то, что называется семьей. Чтобы люди себя чувствовали нужными, чтобы не просто как посторонние пришли, помолились и ушли, общинная жизнь должна быть обязательно. Как говорил праведный Алексий Мечев, должна быть покаяльная семья. У нас-то это просто: хочешь – не хочешь, все к одному батюшке идут, я в курсе их семейных событий, проблем. И нам не нужно долго что-то разъяснять – если этот человек заболел, значит, мы все побежали-полетели к нему.
Человек на приходе должен понимать, что он свой, что его не бросят, ему всегда окажут какую-то посильную помощь. Вот как отец Андрей Ткачев на недавних Рождественских чтениях рассказывал, что у них в Киеве, где он раньше служил, была на приходе тетрадь, где один человек, например, писал, что он преподаватель английского языка и может оказывать помощь отстающим детям, другой – что он может до службы подвозить людей в храм, третий – еще что-то. Лист был разделен напополам, и в другой части люди писали, наоборот, свои нужды. И вот такая взаимопомощь, взаимовыручка очень сплотила приход. Так что многое тут зависит от священника: хочет он иметь у себя в храме общину или нет.
Конечно, создавать общину – это твое время, это уже не работа – это образ жизни. А не так что ты пришел, помолился, собрался и ушел, по требам поехал. Да, священника может вызвать кто-то на требы, и он должен ехать. Но это люди, которые его совершенно не знают, он первый раз их видит. И если он будет заниматься общением только с такими людьми, то этого для создания общины мало. Если в своем храме люди себя чувствуют чужими, если их не волнуют проблемы прихода, то тут что-то не так. В большинстве храмов, например, даже полы моют за денежку, людей нанимают, у нас вот, например, такого нет, у нас уборка проходит обязательно силами прихода. Каждый четверг все пришли, мы помолились, акафист читаем своему храмовому образу и начинаем убирать. Убрали, всё привели в порядок, потом все вместе идем трапезничать – такое у нас получается общение на полдня.
Потом, я провожу евангельские чтения, которые включают в себя любые другие вопросы, – пожалуйста, приходите в определенное время в определенное место в поселке, будем читать Евангелие, будем обсуждать ваши вопросы. Это чисто мой опыт. Или вот у нас воскресная школа, кто-то там соглашается, например, брать денежку за работу, а кто-то не соглашается, для него это такое делание. И это чувство семьи – чудо. То же говорит и Святейший Патриарх: нужны на приходах общины – не какие-то формальные объединения, а то, что можно назвать, действительно, семьей.
Ведь чем сектанты берут? Тем, что когда к ним приходит новичок, его тепло встречают и окружают заботой. Так потихонечку человека и затаскивают. А мы людей очень часто как встречаем? «Что ты тут встал, не так посмотрел, отойди, ты кто такой, ты здесь не стоял»… Задача священника и его помощников – чтобы человек пришел и оказался в хорошей обстановке, чтобы не напугался, чтобы его не обидели и не прогнали.
Так что община священника – это его творчество. Священник должен быть личностью, потому что только вокруг личности будут объединятся люди. Священник, люди, престол – вот три составляющих приходской семьи, и она выстраивается вокруг молитвы, вокруг Литургической Чаши.
Каков состав вашего прихода? Молодежь есть?
– У нас все-таки не совсем деревня, в нашем населенном пункте исторически много производств, поэтому народ образованный, и в основном, конечно, не «деревенские бабушки», а, скорее, дачники. Но в большинстве своем это люди от тридцати. У нас хорошая воскресная школа – пять разновозрастных групп, интересные педагоги. Но все наши дети потом, вырастая, исчезают из храма. А возвращаются уже гораздо позже, со своими детьми.
Вас это не пугает как пастыря?
– Я считаю это нормальным. Вот вы когда пришли в Церковь?
Около 30 лет.
– Ну вот, и это был ваш выбор, ваш приход, и пришли вы, скорее всего, из покаяния. Я же так и говорю – «покаяльная семья». А храм в детстве – это что-то тоже хорошее, светлое, интересное, тут друзья, родители, занятия, но это все так и остается в детстве. В зрелом возрасте нужен уже другой, более глубокий приход в Церковь. Хотя то, что в детстве было заложено, конечно, играет огромную роль.
Интересно, если у вас довольно большая воскресная школа, как вы относитесь к нововведениям в этой области? Имею в виду стандартные программы, стандартные учебники, которые сейчас разрабатывают. Есть два мнения: первое – что это хорошо, так проще, а второе – что это уравниловка и будет «задушена» индивидуальность.
– Вы знаете, я тоже считаю, что это хорошо. И мы ездили у нас по благочинию и объясняли, зачем это вводят и почему. Вы вспомните наше недавнее прошлое, ведь под названием «кружок при храме» чего только ни организовывали. Кто организовал – тот и хозяин, тот и «толкает» свои идеи, в частности, националистические. Запросто это было, особенно в маленьких городах! Кто там его проверит? И вот это по-настоящему страшно. Поэтому, я считаю, эти программы и учебники в какой-то степени нас защищают.
А что касается «уравниловки»… Каждый человек – личность, и каждый преподаватель воскресной школы – личность, поэтому он стандартную схему может, конечно, наполнить проявлениями своей индивидуальности.
Как люди вокруг относятся к вам лично и к Церкви? Я имею в виду не прихожан, а обычных людей, нецерковных.
– По-разному. От одних слышишь что-то хорошее, от других – отвратительные слова, третьи называют нас сектой, хотя если православный храм называть сектой, то я даже не знаю, что уже будет не секта. Кто-то еще что-то придумывает, какую-то глупость говорит. Раньше я очень переживал и всё время думал, что скажут про нас, что подумают, если я вот так сделаю или вот эдак. А потом столкнулся с ситуацией, в которой очень хорошо понял стишочек про дедушку, внука и мнение общественности. Помните? «Где это видано, где это слышано – старый ишак молодого везет». То есть как ни сядь – все плохо. И я понял, что людям никогда не угодить.
О нас плохо говорят те, кто в храм никогда не приходит и не придет, и им нужно оправдать себя. Я понял, что мы просто должны делать свое дело. Если делаешь правильное дело, то не обращай ни на какие кривотолки внимания, не пытайся угодить всем, делай свое дело, Господь видит.
А у вас были какие-то попытки интегрироваться в общественную среду, например, сотрудничать со школой?
– У нас школа одна, до определенного времени было трудно как-то контактировать, а сейчас – пожалуйста, без вопросов, заходите.
И с какой целью вы туда заходите?
– Знаете, не преподавать – мы там преподавать не должны. Мы должны там общаться, для этого и приходим к детям. Это происходит в рамках беседы – иногда по приглашению школы, иногда я сам проявляю инициативу. Например, недавно меня директор в соседнем городе просила, чтобы я поговорил с ребятами на тему ваххабитов, экстремистских сект, какой-то такой информативно-предупреждающий разговор. В другой раз – про отношения между юношами и девушками. Много и иных тем было. Начинаешь рассказывать, и завязывается разговор, жаль только, что это очень ограничено временем, предел – один урок.
У детей есть интерес, у старшеклассников, например?
– А это как ты преподнесешь. Если будешь преподносить монотонно и скучно, то они просто проспят все время, а если ты постараешься им это интересно, доходчиво рассказать, то другое дело. Причем не так, что вот я такой всезнайка, такой ментор, а немножечко на равных, но в то же время держать дистанцию, без панибратства. И они очень благодатно отзываются на такие вещи, они как бы пускают тебя в свою среду общения, если ты отнесешься к ним уважительно.
А как уважительно? Ну, хотя бы обращаясь не на «ты», а на «вы». Это мелочи, но они на самом деле важны. Очень часто, конечно, присутствуют учителя, и ребята их немножко стесняются, это сковывает школьников, но иногда учителя не присутствуют – тогда у нас вообще свобода общения. Были поначалу случаи, что и провокации допускали.
К этому тоже надо быть готовым, не так что «ах, вот вы такие-сякие», развернуться и уйти. Ни в коем случае пасовать нельзя – ты должен что-то придумать и как-то выйти победителем из этой маленькой трудности. У меня как было? Я начинаю беседу, а один мальчик взял и достал свой крест из-под рубашки, а у него крест из золота и размерами чуть меньше моего. Сидит такой, довольный, с крестом – тоже как священник будто, и все хохочут. Как из этой ситуации выйти? Тогда у меня получилось найти слова, чтобы прекратить попытки делать крест объектом ерничества. А в результате мы с этим юношей, сколько лет я его потом ни встречал, обязательно разговаривали – так он проникся. Момент провокации сразу все расставляет на свои места, показывает, кто есть кто.
Быть священником – это, повторюсь, творческий подход всегда и во всем. Сейчас жизнь очень большие требования предъявляет к священнику.
Отец Александр, в своих книжках вы записываете рассказы о прихожанах, о своих близких людях, а как они к этому относятся, как реагируют? Вот недавно прочитала рассказ в вашем ЖЖ, такую цепляющую историю о человеке, как он нашел банку с надписью «Бог есть любовь», будто для него приготовленную…
– Он сам виноват, что мне это рассказал. Они же все знают, что я записываю. Рассказал – получил (смеется).
То есть уже все привыкли, что «утром в газете – вечером в куплете» или наоборот?
– Понимаете, я же никогда не пытаюсь человека показать с унизительной стороны, я не стараюсь обидеть кого-то и что-то за него сочинить. Если ситуации описываю, то пишу всегда с расположением к нему, и все равно это становится неким художественным повествованием на основе реальных событий.
А как реагируют ваши родные? Я вижу опять же в вашем ЖЖ и рассказы про внучку, а как-то в интервью вы говорили о планах на следующую книгу именно со стороны отношений «дедушка-внучка».
– Они тоже привыкли. Единственное, что мне не разрешают, – это размещать фотографии. Все остальное терпят – ну а что делать. Смеются: «О, дедушка опять что-то написал».
У вас в храме, наверное, в церковной лавке целое ваше «собрание сочинений»?
– Нет, я как-то спокойно отношусь к популяризации своего творчества. В храме сейчас только вот последняя книжка «Схолии» есть, а больше моего нет ничего.
Беседовала Анна ЕРШОВА
Статью прочитали:
71 раз
